27 августа 1873 года в Одессе родился Юрий Михайлович
Стеклов - талантливый журналист, публицист и историк, первый редактор газеты
«Известия». «Нужно сказать, что газетчиками тоже рождаются, как рождаются
художниками. Конечно, можно развить в себе - и очень хорошо - известные
технические навыки, приемы и пр. Но те неуловимые черты характера, склонности,
условия восприятия и т.д., которые создают настоящего журналиста, очевидно,
рождаются на свет вместе с человеком...». Так говорил Юрий Михайлович Стеклов в лекции
«Редактор и его роль в газете», прочитанной в начале 1924 года студентам
Института журналистики. Он был тем самым прирожденным газетчиком, о котором он
говорил в своей лекции. Стеклов держал в памяти множество тем, замыслов,
проблем, находил для их выражения яркую форму. Передовые статьи он писал сам,
никому эту работу не передоверяя.
Юрий Стеклов родился в зажиточной семье мещанина, владеющего
домом по улице Гимназической (более известной одесситам как Иностранной
коллегии), 13. Учился в III казенной мужской гимназии, размещавшейся на улице Успенской, 1. С детских лет он
окружил себя книгами, читал много, жадно, просиживая за книгой далеко за
полночь, страстно любил театр и музыку. Непокорный дух проявился еще в
гимназии, преподаватели которой были потрясены его непочтительным отзывом о
верноподданнической поэме И.Богдановича «Душенька» (юный критик не пощадил
автора даже «за давностью лет» - поэма была написана в 1778 году).
Познакомившись с модными революционными идеями,
ещё гимназистом Юра организовал рабочий кружок, состоявший
преимущественно из учеников ремесленного училища «Труд». На сходках члены
кружка читали «Капитал» К.Маркса и «Манифест Коммунистической партии», о чём
быстро прознала полиция и начинающий революционер был исключен «за политическую
неблагонадежность» из седьмого класса гимназии. Правда, ему удалось всё-таки
окончить её экстерном в 1891 году. В
этом же году Юрий поступил в Киевский университет, но совмещать жизнь
революционера с учёбой в вузе было очень трудно. И Стеклов без колебаний сделал
выбор в пользу увлекшей его революционной борьбы.
К осени 1893 года в Одессе действовало уже около десяти
рабочих кружков, куда, кроме матросов и портовиков, вошли рабочие
железнодорожных мастерских, строители, сапожники и солдаты. Стеклов и его
товарищи уже мечтали об издании собственной нелегальной газеты, но в среду
подпольщиков проник провокатор. Начались повальные аресты и обыски. 27 января
1894 года глава одесских жандармов полковник Пирамидов лично явился арестовать
Ю.Стеклова. Окруженный конвоем, как опасный государственный преступник,
двадцатилетний юноша был препровожден в одесскую тюрьму. Там его заключили в
одиночную камеру. Начались допросы. 17 долгих месяцев просидел он в каменном
мешке. Пять шагов к стене с маленьким зарешеченным оконцем, пять шагов от стены
к железной двери с глазком - вот и все жизненное пространство.
Только в июне 1895 года было закончено дознание по делу
Ю.Стеклова и его товарищей. В обвинительном заключении указывалось, что Стеклов «организовал несколько революционных
кружков с целью подготовления членов таковых к противоправительственной
деятельности». Далее подчеркивалось, что он «поставил своей целью
ниспровержение в более или менее отдаленном будущем существующего в России
государственного строя». Ю.Стеклов был приговорен к 10-летней ссылке в Колымск,
в который он добирался свыше двух лет, но так и не добрался. Счастливый случай помог ему бежать с якутской
пересылки и ещё несколько месяцев он на перекладных добирался до Варшавы. А уже
вскоре был в Швейцарии, где лично познакомился с В.И.Лениным. В эмиграции
участвовал в деятельности «Союза русских социал-демократов за границей», затем
примкнул к «искровцам». После 2-го съезда РСДРП (1903) стал большевиком и верным соратником Ленина. В
1905 году вернулся в Россию, был снова
арестован, но через полгода освобожден. Сотрудничал в большевистских изданиях,
оказывал содействие в работе социал-демократической фракции 3-й и 4-й
Государственной Думы. В 1910 года
Стеклова в очередной раз арестовали, на этот раз по приказу самого премьера П.Столыпина, и ему
было предложено отправиться на три года в Сибирь или на тот же срок за границу.
Выбрав последнее, он до лета 1914 года жил в Париже, преподавал в партийной
школе в Лонжюмо, сотрудничал в российской и германской социал-демократической
периодической печати, был среди первых авторов родившейся в 1912 году «Правды».
В начале Первой мировой войны, после кратковременного
пребывания под арестом в Германии, Стеклов вернулся в Россию. В 1914-16 гг.
учился на юридическом факультете Петроградского университета. Стеклов принял активное участие в Февральской
революции 1917 года, был избран членом исполкома Петроградского совета. Он участвовал
в составлении воззвания «К народам всего мира», призывавшего к прекращению
войны. А 25 октября Юрий Михайлович по
рекомендации Ленина был назначен ЦИК главным редактором «Известий рабочих
крестьянских и солдатских депутатов» и подписал памятный первый номер газеты с
декретами новой власти «О мире» и «О земле». Кстати, Ленин высоко ценил
знания и публицистический талант Ю.М.Стеклова, на протяжении многих лет следил
за его журналистской и научной деятельностью. Достаточно сказать, что в личной
библиотеке Владимира Ильича, хранящейся ныне в Кремлевской квартире-музее,
насчитывается около 30 работ Стеклова, и на их страницах немало ленинских
пометок - следов внимательного чтения.
За крайне малый срок он превратился в, казалось бы, прирожденного
газетчика-профессионала, умелого и
искусного редактора, свободно управляющего напряжённой, оперативной
деятельностью газеты, легко ориентирующегося в переменчивой обстановке, во
внезапно возникающих сложностях и ситуациях политической жизни и редакционной
работы. О чём бы ни писал Ю.Стеклов, в его работах всегда очевидно одно
замечательное свойство - авторская индивидуальность, оригинальность мысли и
слова.
Его становлению помогала и внушительная внешность. Вот
портрет Стеклова глазами одного из его будущих соратников по «Известиям»:
«Большая комната битком набита народом. Издали вижу человека огромного роста с
большой рыжей бородой в штатском костюме европейского покроя...». Дело
происходило в октябре 1917 года в Петрограде, в штабе революции - Смольном.
Юрий Михайлович был очень энергичным редактором, творчески
фантастически активным. Считал необходимым чуть ли не в каждом номере доносить
до читателей свою точку зрения на происходящие в стране события. Его передовицы
не нуждались в подписи - они были узнаваемы по стилю. С легкой руки Владимира
Маяковского, сотрудничавшего с «Известиями», они стали называться
«стекловицами».
Многосторонняя и обширная публицистическая деятельность
Стеклова иногда вызывала к себе шутливое, а подчас ироничное отношение.
Поэт-имажинист Вадим Шершеневич писал: «Однажды Есенин пришел в театрально-литературное
кабаре «Не рыдай». Там в оживленном
лубке пели частушки. Одна из частушек, принадлежавшая популярному
поэту-сатирику Адуеву гласила: «Мы гоним
сахар из свекловицы, а из Стеклова -
передовицы». Есенин радостно осклабился,
зааплодировал...». А Владимир Маяковский в стихотворении «Мелкая философия на
глубоких местах», написанном в 1925 году, посвятил Стеклову такие строки: «Есть
у воды своя пора: часы прилива,
часы отлива. А у Стеклова
вода не сходила с пера.
Несправедливо...». Конечно, принимать
иронию Маяковского всерьез вряд ли стоит. Приведенные строки являются всего
лишь поэтическим шаржем. Как бы то ни было, а в «Правде» и в «Известиях» за
восемь с половиной лет редакторства он напечатал более полутора тысяч
«стекловиц». В истории отечественной журналистики и в памяти современников
Ю.М.Стеклова остались его невероятная работоспособность и газетная
стремительность.
Юрия Михайловича отличала свойственная большим публицистам
свобода в выборе темы, подходе к ней, в использовании средств воздействия на
читателя. Заголовки его материалов (часто с эпиграфом), на которые в первую
очередь обращали внимание читатели, обычно бывали короткими, по-газетному
«хлёсткими», особенно в полемических статьях и памфлетах. Вот наиболее
характерные из них: «Тигры и шакалы», «Шантажисты», «Неизлечимые», «Стыдливые и
бесстыжие», «Не увильнете!», «Маски долой!»...
Cтарейший известинец, знаменитый художник-карикатурист,
Борис Ефимов рассказывал: «Для нас, молодых журналистов, Стеклов был
непререкаемым авторитетом. Характер у него был трудный, высказывался он порой
очень резко. Попасть к нему было
непросто. Но если удавалось побывать у него в кабинете, то можно было услышать
интереснейшие рассказы с историческими аналогиями, характеристиками
политических деятелей, случаями из своей дореволюционной эмигрантской жизни.
Карикатуры на политические темы появлялись в газете почти ежедневно. Но
«пробивать» их через Юрия Михайловича было нелегко. Когда я показывал ему
наброски, он обычно говорил на ходу: «Что-то мне не нравится. Попробуйте еще
разок». Понять, что именно не понравилось редактору, было трудно. Ему вообще
всегда что-то не нравилось...».
Наряду с этим Ю.Стеклов был внимательным и глубоко
человечным старшим товарищем. Как вспоминал ветеран «Известий» И.Скоробогатов:
«... К моменту объявления нэпа работники редакции изголодались, исхолодались и до
крайности обносились. И вот Юрий Михайлович добился у ВЦИК разрешения выдать
сотрудникам аванс в размере годового оклада с постепенным погашением в течение
нескольких лет. Такой аванс был буквально манной небесной. Главное, у всех
поднялся дух...».
Однако 23 июня 1925 года Стеклов был освобожден Президиумом
ЦИК от обязанностей редактора «Известий». Его уход из газеты был отражением
начавшейся борьбы Сталина со старой партийной интеллигенцией. К вождю Юрий Михайлович относился самым
презрительным образом: он обычно называл его «невежественным грузином».
«Невежественный грузин» дорого обошелся Стеклову. В ноябре
1935 года его сняли с поста зампреда Ученого комитета при ЦИК и никакого нового
назначения он не получил. Оставшись не у дел, Стеклов занялся сугубо
литературной деятельностью - писал статьи о революционном движении. Известно,
что из двухтомника Ю.Стеклова «Н.Г.Чернышевский. Его жизнь и деятельность»,
изданного в 1928 году, В. Набоков черпал нужные ему отзывы современников о
русском революционном демократе для своего романа «Дар». Перу Стеклова
принадлежит ряд и других монографий по
истории русской и западноевропейской социалистической мысли: «Михаил Александрович Бакунин», «Борцы за
социализм», «Огюст Бланки», «Жизнь и деятельность Добролюбова».
Но жизнь на «вольных хлебах», как, впрочем, и на воле
вообще, продолжалась недолго. В 1937 арестовали
сына Стеклова Владимира - ответственного работника «Главэнерго», а 3 февраля 1938 года в гостиницу «Националь»,
где Юрий Михайлович жил с женой после
выселения из кремлевской квартиры, сотрудники НКВД пришли и за ним. При обыске
у него изъяли ряд рукописей, в том числе рукопись статьи «Первый
интернационал», переписку, уникальную коллекцию марок, пистолет, хранение
которого и явилось формальным основанием для ареста.
В бывшем Центральном
партархиве (ныне Российский государственный архив социально-политической
истории) хранится персональное дело
члена ВКП (б) Ю.М. Стеклова, в котором частично отложились и материалы его
следственного дела.
Допрашивал Стеклова уполномоченный 1-го отделения 4-го
отдела Главного управления госбезопасности НКВД старший лейтенант
госбезопасности Г.Шарок, тот самый, чью фамилию использовал (правда,
художественно «дописав» биографию) в трилогии «Дети Арбата» Анатолий Рыбаков,
знавший его по собственному следственному делу. В числе обвинений,
предъявленных Стеклову, была контрреволюционная деятельность... в 1908 году (!),
которая, по мнению следствия, состояла в том, что именно тогда его вызволил из петербургских Крестов
председатель комиссии по обороне Третьей Госдумы «октябрист» Александр Иванович
Гучков, впоследствии военный министр Временного правительства. Обвиняли
Стеклова также в выступлениях против методов коллективизации, отрицании ряда
хозяйственных достижений и других «грехах». Обвинений Стеклов не признал. 23
апреля 1938 года постановлением Особого Совещания при НКВД СССР его приговорили
к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Было тогда Юрию Михайловичу 65
лет...
Одним из последних, кто видел Стеклова в тюрьме, был будущий
московский журналист Борис Лесняк, который студентом 3-го курса мединститута
был арестован по лживому обвинению и в один день с ним был осужден на 8 лет
лагерей. В своих воспоминаниях он писал:
«Двадцать третье апреля 1938 года. Камера Бутырской тюрьмы. Почти все
крохотное помещение заполняет огромная фигура -
старик в темной тужурке. На голове - картуз. Серая патриаршая борода.
Холодный безразличный взгляд широко открытых выцветших глаз. Входит старший
лейтенант, начинает читать: «Стеклов Юрий Михайлович, тысяча восемьсот
семьдесят третьего года рождения, постановлением Особого Совещания при НКВД от
такого-то числа, месяца, года за контрреволюционную деятельность (КРД)
приговаривается к восьми годам исправительно-трудовых лагерей с отбытием
наказания в Карагандинских лагерях...».
Но отправили Стеклова не в Карагандинские лагеря, а в
Орловский централ. Выяснилось, что в деле отсутствует обвинительное заключение,
и 27 декабря 1939 года, по указанию начальника Следственной части НКВД Льва
Влодзимирского, его этапируют в Москву и помещают во внутреннюю тюрьму Лубянки
для «доследования» В персональном
партийном деле Стеклова имеется письмо, адресованное им Сталину : «Иосиф
Виссарионович! Вы-то хорошо знаете, что
всей своей жизнью я заслужил другого обращения. Мне осталось жить недолго,
неужели я обречен на то, чтобы испустить дух в темнице, в ужасных условиях
заточения, и за что? Я страдаю уже
четыре года. Семья разрушена. Чудный сын, ярый партиец, обесчещен и томится в
колымской ссылке. Жене угрожает смерть от болезни и моральных потрясений.
Неужели и при советской власти погибнет революционная семья, в которой я и моя
жена отдали партии почти полвека, в которой сын начал работать с 12 лет. Этого
не может и не должно быть. Отпустите меня, я закончу книги о Бакунине,
Чернышевском и не буду заниматься политикой.
Заключенный камеры №33 Стеклов Ю. 22 мая 1941 года».
Допросы продолжались и в июне, и в июле, когда шла
война. В августе, в связи с приближением к столице линии фронта, тюрьмы начали
«разгружать», и Стеклова отправили в знаменитую саратовскую тюрьму № 1. 15 сентября 1941 года Стеклов скончался от
воспаления лёгких в тюремной больнице.
Существует версия, что Юрий Михайлович был еще жив в 1943
году и будто бы умирал он на тюремной койке в одной палате с академиком
Николаем Вавиловым. Это нашло отражение в ряде книг о великом биологе и
шестисерийном фильме «Николай Вавилов», вышедшем в 1990 году. Все это - не
более чем одна из многочисленных «лагерных» баек сталинского времени.
Реабилитировали Стеклова в июне 1956 года. Однако и после
этого некоторые партийные историки продолжали его посмертно критиковать,
выискивать у него всевозможные «ошибки». И не случайно, после выхода в 1965
году сборника статей Стеклова, именно его наряду с Федором Раскольниковым
печально известный зав. отделом науки ЦК КПСС Сергей Трапезников назвал «реабилитированным
зря». Редактировавшийся Александром Твардовским «Новый мир» (который, кстати,
создал в 1925 году Стеклов) явно в пику Трапезникову тогда поместил
положительную рецензию на этот сборник. Тень «невежественного грузина» как
будто преследовала видного публициста эпохи революции и 20-х годов Юрия
Михайловича Стеклова. Один из авторов первой советской Конституции 1918 года,
отдавший всего себя делу революции, пал жертвой в борьбе роковой. Но остался в
памяти тех, кто любит и сегодня самую, пожалуй,
читаемую газету России - «Известия»
и её адаптированный к нашей действительности вариант - «Известия в Украине».
