6 декабря 1850 года в Одессе родился известный художник Николай Корнилиевич Бодаревский - мастер жанровой живописи, портрета и пейзажа. Николай Бодаревский, потомок старинного рода молдавских господарей Чегодар-Бодарескул, происходил из семьи титулярного советника. Свое первое художественное образование Коля получил в Одесской рисовальной школе Общества поощрения изящных искусств. Девятнадцати лет способный юноша, вопреки воле родителей, уехал из родного дома в Санкт-Петербург и поступил в Императорскую Академию художеств, где учился у выдающихся педагогов живописи Т.Неффа, П.Шамшина, В.Верещагина. Его успехи в 1871 году были отмечены четырьмя серебряными медалями, двумя малыми и двумя большими за рисунки и этюды с натуры. В 1873 году он удостоился двух золотых медалей за картину «Давид играет на гуслях перед Саулом», а в 1875-м получил звание классного художника 1-й степени по исторической живописи за программу «Апостол Павел объясняет догматы веры перед царем Агриппой».

1908 год принес Бодаревскому звание академика, а в 1913-м состоялась его персональная выставка в Петербурге. Он участвовал и в академических выставках с полотнами религиозного содержания. Но известность ему принесла портретная живопись. Публикации о художнике часто встречались в прессе его времени. Однако ни монографий, ни альбомов, посвященных его творчеству, издано не было. В галерее П.М.Третьякова при жизни собирателя находилась только одна работа Бодаревского - «Старый рыбак» 1883 года. Позднее, в 1963 и 1978 годах, галерее были переданы в дар еще два произведения: портрет супруги художника, Елены Корнилиевны, и Ольги Федоровны Бурышкиной. В Русском музее находится полотно «Свадьба в Малороссии», поступившее в 1901 году от автора.

Несмотря на одаренность и безусловное владение художественным мастерством, Бодаревский в своё время не был признан художниками, оставившими более заметный, чем он, след в русском искусстве. Прижизненная популярность Бодаревского-портретиста, его стремление быть модным художником обернулись на долгие годы почти полным забвением живописца. Его современники оставили несколько ярких характеристик художника. Одна из них принадлежит старшей дочери Павла Михайловича Третьякова, Вере, за которой Бодаревский безуспешно ухаживал в течение нескольких лет: «Вспоминая о Николае Корнилиевиче Бодаревском через целое полустолетие, перевидав за мою долгую жизнь бесчисленное множество людей разных типов и национальностей, должна сказать, что не встречала человека объективно более красивого по чистоте линий и тонкости раскраски его скульптурного облика. Он был высок ростом, движения его были пластичны. Борода и волнистые волосы, зачесанные назад, были русые, с золотистым оттенком, черты лица правильны, нос, в профиль чуть-чуть срезанный вверх, не был лишен оригинальности; глаза светло-карие, тоже золотистого оттенка, были своеобразного разреза, цвет лица светло-терракотово-золотистый. Все былo в гармонии. Не было ни слащавости, ни банальности. Легко было его себе представить рыцарем, в латах, из какой-нибудь средневековой легенды. Чувствовалось в нем глубокое сознание неотразимости своей красоты. Он брал ее как неотъемлемое и само собой понятное, а потому держал себя скромно. Одевался со вкусом, в гармонии со своей внешностью, все казалось сросшимся с ним самим».

В 1881 году Бодаревский выставил на академической выставке картины «Преставление святого Николая» и «Перенесение мощей святого Николая в Бари». С 1884 года он участвует в выставках Товарищества передвижных выставок, ежегодно экспонируя портреты и бытовые картины. И по характеру реалистической живописи, и по жанровым приоритетам его можно отнести к «поздним» передвижникам, художникам, разрабатывающим традиционные темы и сюжеты передвижников, но без прежней широты социального обобщения и эмоционального накала (то есть без идеологического подтекста).

Именно на этой почве его живопись, как ещё недавно писали исследователи, «вызвала неоднозначное отношение у коллег ввиду отступления Бодаревского от идейной борьбы за верность демократическим традициям». Так, художник Л.Попов (которого, кстати, поддержал И.Е.Репин) назвал картину нашего земляка «Вакханка» «омерзительнее всяких разлагающихся трупов». Не все в богемном и зачастую полунищем художественном мире того времени были довольны созерцанием его успехов. И тогда в ход шли мелкие пакости: его картины снимались с выставок с обидными для авторского самолюбия формулировками. Однако, несмотря на всё это и другие противоречия внутри Товарищества передвижников, в которое входили Васнецов, Суриков, Шишкин, Крамской, Саврасов и другие видные художники, Бодаревский остался для почитателей своей живописи хранителем и наследником традиций передового отечественного искусства.

В 1999 году мемориальный музей-квартира Андрея Белого на Арбате в составе других фамильных реликвий получил в дар два портрета Маргариты Морозовой. Выбор дарителя был связан с тем, что Маргарита Кирилловна была адресатом лирики поэта, предметом его юношеского увлечения. Впервые Андрей Белый увидел Морозову на симфоническом концерте в 1901 году. К этому времени относятся первые письма, полученные Морозовой от анонимного адресата. Свою дерзость - обращение к замужней даме, которой он даже не был представлен, - двадцатилетний юноша объясняет тем, что он - человек, «давно заснувший для жизни живой». «Мне не надо Вас знать как человека, потому что я Вас узнал как символ, и провозгласил великим прообразом... Вы - идея будущей философии». С 1905 года поэт стал постоянным посетителем салона Морозовой, участником философских диспутов и музыкальных вечеров. Она сохранила письма поэта и воспоминания о нем, исполненные глубокой симпатии и сочувствия.

М.Морозова родилась в Москве в 1873 году. Ее отец - Кирилл Николаевич Мамонтов - происходил из большой купеческой семьи, крепко связанной родством и общим делом, - Мамонтовы имели лакокрасочное производство. Кирилл Николаевич оказался неудачливым предпринимателем и разорился. Скрываясь от кредиторов за границей, пытался отыграться в рулетку в Монте-Карло, но проиграл все, что имел, и покончил с собой, оставив без средств к существованию вдову и двух маленьких девочек. По материнской линии предки Маргариты Кирилловны были немцы, осевшие в России. Ее дед, Отто Левенштейн, ставший в России Отто Ивановичем, будучи состоятельным человеком, составил неплохое собрание современных ему немецких и голландских художников.

Вступая в брак с Кириллом Николаевичем Мамонтовым, Маргарита Оттовна Левенштейн сохранила католическую веру своих родителей. По законам Российской империи, инославие не было препятствием для заключения брака, но дети должны были быть воспитаны в православной вере. Это сочетание строгого немецкого воспитания с традициями русской православной культуры многое объясняет в характере и судьбе Маргариты Кирилловны. Имя Маргарита было семейным: его носили бабушка, Маргарита Агапитовна, и мать - Маргарита Оттовна. Наследственной была и красота женщин в этой семье. Даже в детстве и в отроческом возрасте Маргошу и Лелю называли красавицами. Но в отличие от матери, не имевшей склонности к интеллектуальным занятиям, Маргарита и Елена охотно учились, им легко давались языки, немецкий и французский, они были очень музыкальны и, благодаря частому общению с семейством Третьяковых, родственников по отцу, рано полюбили и научились ценить живопись. Посещение музыкальных вечеров, оперы, драматического театра было частью их жизни.

В 1891 году, восемнадцати лет, Маргарита Кирилловна вышла замуж за Михаила Абрамовича Морозова, который был старше ее всего на три года. По возвращении в Москву после свадебного путешествия, молодые поселились в особняке, где находилась коллекция, составленная мужем. Здесь в гостиной висел портрет его матери, Варвары Алексеевны Морозовой, известны портреты самого Михаила Абрамовича и его сыновей, Михаила (Мики) и Юрия работы Серова. А вот о портретах знаменитой на всю Москву красавицы Маргариты Кирилловны известно мало. Упоминалось о трех её портретах, выполненных Серовым, но из них сохранился только один незаконченный портрет, хранящийся ныне в Днепропетровском музее. Полагают, что на полотне Врубеля «Венеция» также изображена Маргарита Кирилловна. Сохранилось немало фотографий разных периодов ее жизни.

Но трудно представить, что в особняке на Смоленском не было портрета хозяйки дома. Конечно же, они были и хранились в семье даже после того, как основная часть коллекции Михаила Морозова была передана в дар Третьяковской галерее в 1910 году. Вероятно, они были дороги Маргарите Кирилловне, если их удалось сберечь в трудное послереволюционное время, при постоянной смене места жительства, переездах и утеснениях. И сами портреты несли следы этих невзгод. Один из них датирован 1897 годом. Его автор - Николай Бодаревский. Портреты модного и известного художника пользовались тогда большим успехом. Он писал императрицу Александру Федоровну и лучшей рекомендации в свете для художника быть не могло. Ему позировали представители московской и петербургской знати: княгиня Тенишева, фрейлина императрицы Ф.Раевская, члены семейств Шереметевых и Юсуповых. Однако в художественных кругах Бодаревского порицали за стремление потакать вкусам публики, которую следовало «воспитывать».

В свое время за Бодаревским, главным образом, по отзывам современников, закрепилось суждение как о салонном художнике. Но, как уже говорилось, к критике тех лет нужно подходить осторожно. Как у любого художника, у Бодаревского были и свои удачи, и работы, выполненные на заказ для заработка. Обвинения в отсутствии хорошего вкуса звучали со стороны заказчиков и по адресу таких признанных мастеров как Репин или Серов. Например, крайне недовольная своими портретами княгиня Тенишева писала о Репине: «Недостаток вкуса, поражающий у художника, отсутствие всякого инстинкта красоты приводили меня в полное недоумение. В его мастерской и в доме - ни вещицы изящной или старинной, все было холодно, плоско, дешево и грязновато». Портрет Тенишевой работы Серова также был забракован.

Портреты же Бодаревского отличались большим сходством с моделью, цветовой гармонией и свободной манерой письма, что искупало отсутствие глубокой психологической характеристики, свойственной портретам Серова. Может быть, именно эти качества живописи Бодаревского и привлекали заказчиков, тогда как Серов, по отзыву современника, «своим наблюдательным, трезвым взглядом видел в каждом человеке карикатуру». По этой причине портреты Серова часто не устраивали заказчиков. Уже знакомая нам Морозова не хотела, чтобы он писал ее портрет, зная, что таких «дам», как она, художник недолюбливал. Бодаревский же поразительно точно выписывал модные платья, прихорашивал и молодил лица. Маргарита Кирилловна написана им в рост, на плечи, поверх открытого бального платья, накинута отороченная мехом ротонда. Великолепное жемчужное ожерелье из крупного и ровного жемчуга дополняет наряд. Руки скрыты накидкой, ноги также не написаны. Эта композиция была довольно распространенной в 1890-1900-е годы, но нередко вызывала недовольство заказчиков. Впоследствии композиция портрета Морозовой не раз использовалась Бодаревским, в частности, в портрете императрицы Александры Федоровны 1907 года. Не в последнюю очередь этот портрет способствовал получению Бодаревским звания академика в следующем, 1908 году.

Глаза, которые Андрей Белый называл «ослепительными, с отблеском то сапфира, то изумруда», особенно привлекали художников. И литературные портреты Маргариты Кирилловны абсолютно точно совпадают с ее живописным изображением: «Подчеркнутая темными бровями чернь длинных ресниц придавала им в сочетании с синеватым отливом белка какую-то особую стальную переливчатость. Такие типично русские серые глаза бывают особенно хороши в гневе и скорби».

Сестра Николая Бодаревского Екатерина Корнелиевна была замужем за весьма состоятельным одесским греком, выходцем с острова Хиос. Наиболее состоятельный и состоявшийся из всех одесских Петрококино - глава торгового дома Евстратий Михайлович Петрококино проявил себя как общественный деятель и благотворитель наиболее ярко в сфере образования и искусства. Его жена - Екатерина Корнелиевна (урожденная Бодаревская) была не просто поклонницей живописи, литературы и музыки, а, будучи профессиональной художницей, сама создавала мир искусства, специализируясь в жанре портрета и пейзажа. В 1894 году она становится членом Товарищества южнорусских художников (ТЮРХ) - крупнейшего творческого объединения на территории Украины конца XIX - начала XX веков. Семья Петрококино играла особую роль в ТЮРХе - в их прекрасном и уютном доме на Троицкой, 20 проходили знаменитые «четверги», на которых музицировали, читали стихи, рисовали шаржи, устраивали веселые розыгрыши. Евстратий Михайлович и Катерина Корнелиевна также занимались коллекционированием. Большое впечатление и влияние на одесских художников оказывал и мэтр авангардистов Василий Кандинский, с которым Петрококино состояли в родстве. Кандинский проживал в Германии, но был в курсе одесских событий. Известно, что он посещал дом в арабском стиле в пригороде Одессы с туннелем от него в скале к морю, который построил Николай Корнильевич. При этом хвалил пейзажи Бодаревского «Большой Фонтан», «Золотой Берег», «Эффект Луны».

Эти и другие работы Бодаревского экспонировались на академических, исторических и передвижнических выставках. Характерны названия произведений художника, представляющие так называемый «академический жанр» в русской живописи конца XIX - начала XX в.: «Апостол Павел на суде», «Амазонка», «Сиротка», «Смерть Николая Чудотворца», «Средь шумного бала», «Античные танцы». Как художника, более всего тяготевшего к академизму, но использовавшего внешние приемы других современных направлений русской живописи, например, таких, как модерн, характеризуют Бодаревского его работы для храма Воскресения Христова - по его 16 картонам были выполнены мозаики: «Святой Владимир», «Предательство Иуды», «Христос перед Пилатом» и другие.

Виды природы, которые он изображал, были прекрасны и значительны, и не требовали эффектных приёмов. Мотивы его пейзажей были предельно просты и естественны. Язык живописи Бодаревского вообще был лишён вычурности. Как бы ни отличались друг от друга его пейзажи, в них неизменно было выражено восхищение художника красотой окружающего мира. Родную природу он, как и, к примеру, его друг Левитан, считал прекрасной и изображал её в простых, хорошо знакомых народу, состояниях. Лучшее из созданного на протяжении полувека Н.К.Бодаревским, скончавшимся в 1921 году, вошло в золотой фонд отечественной культуры, сохранило живую эстетическую ценность.