4 апреля 1890 года, в Одессе, родилась Людмила Николаевна Алексеева, талантливый и самобытный педагог в области искусства движения, основатель широко известной школы ритмики, пластики и сценической гимнастики.

Эта гимнастическая система подобна танцу. А ещё можно сказать, что она - своеобразный театр. Театр одного актёра. И этим актёром может стать каждый, потому что речь идёт о театре для себя, который не предполагает зрителя. То есть, пожалуйста, приходите и смотрите. Никто не запрещает. Но главным в этом процессе является не человек смотрящий, а человек играющий, танцующий, бегающий, прыгающий. Человек радующийся. И подарила ему эту радость наша землячка Людмила Алексеева. Она - создатель системы, которая сегодня так и называется - «алексеевская гимнастика». Алексеева считала, что её нужно постигать так же, как учат плавать: бросить в воду и пусть плывет. Все движения, которым она учила, настолько естественны, что, если человек не испорчен окончательно чем-то вычурным и манерным, он постепенно овладеет ими. Тело как бы должно вспомнить то, что дано ему природой. Эта система действительно общедоступна. Нагрузка строго дозирована, и свято соблюдается принцип «от простого к сложному». Занятия идут под «живую» музыку - под фортепьяно, что так приятно в век тотальной техники и искусственного звука.

Отец Людмилы Николаевны был военным инженером, мать - дочь декабриста Михаила Бодиско, участника восстания 1825 года на Сенатской площади - педагогом. В начале XX века семья переехала в Зарайск, где Людмила закончила гимназию с золотой медалью. В этом городе она познакомилась с семейством Голубкиных. Сёстры Голубкины часто устраивали любительские спектакли, в которых принимала участие юная Людмила, а знаменитый скульптор Анна Голубкина, заметив склонность девочки к движению, посоветовала ей пойти в известную в те годы в Москве Школу пластики Эллы Книппер-Рабенек - последовательницы Айседоры Дункан, преподававшей по предложению Станиславского пластику в драматической Школе при МХАТе. Воспитанники школы много выступали как в России, так и за рубежом. Вместе с ними Людмила гастролировала в Лондоне, Берлине, Мюнхене, Нюрнберге, Будапеште. Танцуя у Рабенек, Алексеева одновременно училась на Высших женских курсах историко-философского факультета Санкт-Петербург-ского университета. В 1912 году она попала в самую гущу интеллектуальной и культурной жизни, которая била ключом в так называемом «Доме песни» М.А.Олениной д'Альгейм. Тон там задавали сама Мария Алексеевна и её муж француз Пьер д'Альгейм - литератор, философ, поэт. Благодаря «Дому песни» Алексеева впервые попала в Париж, увидела в Лувре скульптуру «Никэ», а в театре «Елисейские поля»- балеты Дягилева и танцы Нижинского. Вернувшись в 1913 году из Парижа в Москву, Алексеева «пустилась в свободное плавание» - создала собственную студию гармонической гимнастики и начала сочинять этюды движения.

В те годы в Москве существовало множество разных школ и классов пластики. На улицах часто можно было увидеть спешащих на занятия девушек с чемоданчиками, в которых они несли специальную гимнастическую форму. Их называли «пластички». На состоявшейся несколько лет назад в филиале Бахрушинского Театрального музея выставке «Человек Пластический» (она, - к сожалению, не в полном объёме, - перекочевала в новую Россию из Италии) можно было увидеть интереснейшие рисунки и фотографии, посвящённые свободному танцу, который был невероятно популярен в начале столетия. Среди прочих экспонатов были и многочисленные фотографии знаменитого в те годы танцовщика Румнева, одно время посещавшего студию Алексеевой (когда-то у неё занимались и мужчины), а также самой Алексеевой и её студиек.

Начало века - эпоха славы Айседоры Дункан, время, когда много говорили и писали о физическом вырождении человечества, о запущенности тела, время создания новой гимнастической школы, когда теоретики гармонической гимнастики Франсуа Дельсарт, Эмиль Жак Далькроз, Жорж Демени ратовали за сближение движения с музыкой, с искусством, время увлечения свободным, естественным, раскованным движением. Не механистическим, не снарядовым, характерным для немецкой и шведской гимнастики, не стеснённым жёсткими нормами, как в балете, но таким, которое доступно каждому и в котором нуждается не только тело, но и душа. А это возможно только при полном слиянии с музыкой, когда музыка диктует единственно возможный жест. Об этом писал Максимилиан Волошин в статье, посвящённой танцу (он имел в виду студию Рабенек, но его слова можно полностью отнести к одной из «звёзд» этой студии Алексеевой и её этюдам): «Музыка есть в буквальном смысле слова память нашего тела об истории творения. Поэтому каждый музыкальный такт точно соответствует какому-то жесту, где-то в памяти нашего тела сохранившемуся. Идеальный танец создаётся тогда, когда всё наше тело станет звучащим музыкальным инструментом и на каждый звук, как его резонанс, будет рождаться жест». Именно это и происходило в студии Алексеевой: каждый звук рождал жест - простой, естественный и, кажется, единственно возможный. В зале звучала самая разная музыка, начиная с Баха, Шумана, Брамса и кончая этюдами Черни, фокстротами и народными мелодиями. Урок был чётко структурирован. Каждый этюд выполнял определённую гимнастическую задачу, но, двигаясь, воспитанники, по их же отзывам, не думали ни о нагрузке, ни о мышцах, а просто жили в музыке, испытывая радость от самого процесса.

Алексеева искала систему тренировки тела, отвечающую новому этапу в развитии искусства движения. Не имея возможности тренировать тело в естественной форме движения, преподаватели свободного танца в то время начали использовать «классический станок», что приводило к эклектике. Алексеева это хорошо понимала и проделала многолетнюю и кропотливую работу по созданию своей школы движения. В противоположность другим, она шла к танцу от гимнастики, то есть от разработки системы тренажа танцовщиков. Эта гимнастика и послужила базой для её школы танца. Эту работу, шедшую под различными вывесками: «Студия танца Л. Алексеевой», «Мастерская искусства движения», «Студия гармонической гимнастики и танца», «Школа-лаборатория художественной гимнастики», она вела всю свою жизнь. А в первые советские годы Алексеева работала в созданном А.В.Луначарским Пролеткульте, где в 1918 году поставила свою первую большую постановку-трилогию «Мрак. Порыв. Марсельеза».

Слитность с музыкой является одной из ярчайших особенностей её системы движения. В этом она сближалась с музыкальным движением - методом обучения свободному танцу, созданному одним из старейших отечественных педагогов в области танцевальной работы с детьми и разработчицей метода музыкально-двигательного воспитания Серафимой Рудневой, создательницей студии «Гептахор». Алексееву отличали редкая музыкальность, способность схватить тончайшие нюансы музыкальных образов, воплотить и передать их в движении. В «алексеевской гимнастике» аналитические элементы превращены в законченные этюды. Каждое упражнение сочиняется на специально выбранный для него музыкальный этюд или отрывок. Это делает музыку не просто ритмо-звуковым добавлением к гимнастике, а одним из важных слагаемых. Такое органическое слияние музыки и движения, которое Алексеева называла «ритмической гармонией», совершенно необходимо, чтобы гимнастические упражнения превращались в маленькие произведения искусства. Движения настолько сливаются с музыкой, что они кажутся «как бы вытекающими из неё». Весь учебный материал представлен в виде этюдов простых и сложных, и этюдов искусства движения. Каждый занимающийся является исполнителем маленького произведения искусства.

Создавая свою систему, Алексеева черпала из многих источников, но основным и неиссякаемым источником оставалась античность - время наивысшего расцвета духовной и телесной культуры. Алексеева создала более трёхсот этюдов. В набросках к своей так и недописанной книге она привела слова Овидия: «Если у тебя есть голос - пой. Если у тебя мягкие руки - танцуй». Ненапряжённое тело, плавность, слитность и непрерывность линии, античная стойка, являющаяся исходной позицией для многих этюдов - вот основные признаки этой на удивление цельной, абсолютно лишённой эклектичности, чётко разработанной системы. За часовой урок человека как бы демонтируют, чтобы потом собрать из более гибких и послушных частей. Каждый этюд - это законченная пьеса, имеющая свою логику, своё развитие, свой сюжет и характер. Уроки Алексеевой были и гимнастикой, и игрой, и соборным действом. Она добилась того, чего хотела: её студия превратилась в «остров радости». Что бы ни происходило вокруг (а вокруг, как известно, много чего происходило с 1913 года по 1964 - год её смерти), в зале, арендованном для занятий, несчаст-ных не было. Во всяком случае, до конца урока, а может, и немного после - пока не проходила та эйфория, которую испытывал посвящённый. А посвящённым и сегодня может быть каждый, независимо от возраста, координированности и таланта. Система Алексеевой демократична и рассчитана именно на тех, кто любит движение, но непригоден для профессионального спорта. Чтобы оценить её систему требуется одно - уровень культуры и интеллекта, достаточный для того, чтобы почувствовать благородство и красоту рисунка. В студии «алексеевской гимнастики» жизнь не откладывается на потом, а происходит здесь и сейчас. Даже новички, впервые осознавшие, что у них есть руки и ноги, с которыми не так-то просто совладать, испытывают на занятиях радость.

Алексеева не признавала ни разрядов, ни зачётов, ни соревнований. Что хорошо для большого спорта, то абсолютно противопоказано, когда речь идёт о занятиях для себя. Совершенствуй своё движение, слушай музыку, вспоминай то, что было дано тебе природой, и делай это, без натуги и боязни от кого-то отстать, без оглядки на других - абсолютно бескорыстно - вот основной принцип алексеевской системы, которая долгое время оставалась полупризнанной как ересь. Много лет стучалась Алексеева в двери официального спорта, пытаясь доказать необходимость гимнастики, доступной всем. Долго пыталась объяснить, как нужна такая гимнастика женщинам и детям. Не слышали... Хуже того - над системой издевались, считая её «буржуазной» и «декадентской». «Нельзя насыщать лирический этюд жестами беспомощности и тоски» - писали в одной из рецензий на выступление алексеевской студии в Колонном зале по случаю Международного женского дня, - «...ей не вырваться из этого плена, пока в основу этюда не будут положены чувства и переживания нового человека, передовой советской женщины...».

Когда читаешь изданные учениками и последователями дневники Алексеевой, её статьи, записи (книга называется «Двигаться и думать»), то ещё раз убеждаешься, что нет пророка в своём отечестве. В годы парадов, маршей, спортивных призов и побед гимнастика Алексеевой казалась нелепым реликтом, анахронизмом, родимым пятном навеки исчезнувшего буржуазного прошлого. Полунищее существование (она жила в коммунальной квартире в отгороженной досками части девятиметровой комнаты - какой простор для апологета свободного танца!), бродячая жизнь студии, вечный страх остаться без крыши над головой - вот постоянный лейтмотив её дневниковых записей. И даже обретя в 1934 году статус студии при Доме учёных (что произошло благодаря стараниям тогдашнего директора этого Дома, жены Горького М.Ф.Андреевой), Алексеева, не имея в нём постоянного помещения, всё равно вынуждена была скитаться.

Тем не менее, именно в эти годы она создала один из своих шедевров - миниатюру «Интермеццо» на музыку Шумана, посвятив её В.Ф.Комиссаржевской, которой восхищалась всю жизнь. В 1940 году она готовила для Театра-оперы И.С.Козловского большую постановку - пантомимические сцены к опере Глюка «Орфей» (у Алексеевой всегда была так называемая специальная группа, где она разучивала с наиболее одарёнными ученицами этюды повышенной трудности, которые иногда показывала на сцене). Постановка не была осуществлена из-за войны. Последнее, что она сочинила - это посвящённый 400-летию Микеланджело этюд на музыку Баха.

Алексеева, изучив методы великих предшественников, создала свое, новое, неповторимое искусство. И все, что писал о Рабенек Волошин, он мог бы написать об Алексеевой и ее школе. Он утверждал в своей статье, что «все значение свое такая школа получит, когда воспитает поколение детей». Именно это и сделала Алексеева. Невероятно повезло тем, кто попал на занятия к Алексеевой в раннем детстве. Сейчас в Москве существуют группы, где преподают её «дети» и «внуки».

Много лет подряд выезжала она в Евпаторию, где работала в дет-ском костно-туберкулёзном диспансере с лежачими больными. Сохранились фотографии, где прикованные к постели дети пытаются приподняться и повторить жест Алексеевой. А жест её - воздетые к небу руки - настолько выразителен, что не повторить его невозможно. Алексеева была из тех, за кем идут - сильной личностью и яркой индивидуальностью. Она умела создать особую атмосферу на уроке, которую трудно описать словами. Даже голос её обладал гипнотической силой. И сегодня, слушая старые и несовершенные магнитофонные записи, сделанные на уроках Алексеевой, можно ощутить воздействие ее голоса.

Она называла себя «режиссёром радости», «режиссёром жизни», и была таковым для очень и очень многих. Её школа - больше, чем просто гимнастика. Это мировосприятие, это судьба. Наверное, именно поэтому её студия выжила. Выжила несмотря и вопреки.

А её основательница Людмила Николаевна Алексеева умерла в Москве в ноябре 1964 года. Будучи уже неизлечимо больной, она, отказываясь от помощи, поднималась на пятый этаж школы на Цветном бульваре, входила в зал и, полулёжа, вела занятия, давая команды всё тем же сильным, повелительным голосом.

В 1965 году в английском журнале «Dancing times» и в американском «Dance Scope» появились сообщения о её смерти. В Советском Союзе же - ни звука, хотя творчество Алексеевой оказало большое влияние на развитие искусства танца, пластики, эстрады и физической культуры в нашей общей стране.

Людмила Алексеева разработала такой метод занятий, который захватывает всего человека и приносит радость от самого процесса занятий. Как писала сама Людмила Николаевна в своей неопубликованной работе «Мысли о женской гимнастике», преподаватель «должен быть подобен дирижеру оркестра, заражающего своими чувствами исполнителей...». Эстетика Алексеевой созревала и складывалась на протяжении более полувека. Ее гимнастика была создана таким образом, чтобы ответить на потребность женщин в доступных и увлекательных занятиях. Доказательством тому служит то обстоятельство, что «алексеевская гимнастика» существует уже почти сто лет, и интерес к ней не ослабевает. И сегодня в Москве существуют несколько групп, в которых ведут занятия ученики и ученицы учеников Алекссевой. И, тем не менее, это не те масштабы, которых достойна уникальная система. Она могла бы стать мировой школой, а ее знают лишь десятки людей, которым посчастливилось набрести на такую группу.