Богатство одесских предпринимателей 19 века, росшее
как на дрожжах, было предметом зависти не только отечественных
предпринимателей, но и зарубежных воротил крупного капитала. Интересно,
что никакого особого секрета у одесских бизнесменов не было. Помните,
что творилось в нашей экономике в 90-х годах ушедшего 20-го века? Так
вот, примерно то же самое происходило в Российской империи на
протяжении всего 19-го столетия. И все, кому хватало наглости и
смелости «ловить рыбку в мутной воде» сиречь играть в опасные игры с
несовершенным законодательством, вполне могли стать миллионерами, начав
практически с нуля. Было бы желание и доступ на биржу.
Всем известна прописная истина – золотом одесского
бизнеса первой половины 19 века была торговля зерном. Растущая
промышленность Европы требовала все больше и больше хлеба, дабы кормить
рабочих – вчерашних крестьян. Однако мало кому известно, что
иностранные купцы прибывавшие в Одессу с целью купить зерно на месте, а
не в родных портах, куда его доставляли отечественные хлебные киты, с
удивлением обнаруживали, что в Одессе им сделка обойдется едва ли не
дороже. Дело в том, что купить зерно путем форвардной сделки – заключив
договор на поставку в определенные сроки, было практически невозможно.
Одесская биржа предлагала только один вид сделки – спот. Иначе говоря –
расчет на месте за уже имеющееся на складах зерно. Заключить договор на
зерно, которое поступит хоть через день, хоть через год было
невозможно. «Хотите – берите то, что есть. Не хотите – не надо, на ваше
место другие набегут». Так, или примерно так отвечали на вопросы
иностранных предпринимателей невозмутимые одесские маклеры. Как вы
понимаете, количество хлебных складов и имеющейся на них продукции было
значительно меньшим, чем спрос. Соответственно владельцы складов могли
поднимать цены в зависимости от спроса. И, несмотря на это, зерно,
поступавшее на склады одесских предпринимателей, уходило моментально.
Город
просто ломился от изнывающих в ожидании очередной партии зерна
иностранных предпринимателей и их агентов, выстраивавшихся в очередь к
одесским маклерам. Уныло ждали они, пока подойдет их очередь, с тоской
провожая взглядами покидавшие одесский порт корабли со столь
необходимым им товаром. Дело в том, что зерно в город поступало
постоянно, но новые склады одесские купцы строить не спешили. Весь
излишек они грузили на собственные или зафрахтованные суда и
преспокойно везли за рубеж, сохраняя тем самым спрос на складское
зерно.
Еще одним нюансом такой формы сделок для иностранных
купцов и торговых агентов была необходимость рассчитываться по договору
максимум в трехдневный срок. Не рассчитался – желающих перекупить
контракт было предостаточно. А ведь цены на зерно постоянно колебались.
И отнюдь не в сторону уменьшения. В результате, к радости одесских
банкиров, иностранцам нередко приходилось бежать сломя голову в
ближайший одесский банк и брать кредит, чтобы успеть рассчитаться. Те
же, кто пытались ехать и договариваться напрямую с помещиками, с
удивлением обнаруживали, что с ними у одесских предпринимателей
заключены форвардные договоры на много лет вперед. Если же и находился
помещик, готовый заключить договор с иностранцем напрямую, толку от
этого не было никакого. Всегда появлялись расторопные молодые люди,
популярно объяснявшие ему, какие опасности ждут его груз по дороге.
Пытавшихся возмущаться и апеллировать к законам иностранцев, поднимали
на смех. Не было в империи закона о бирже. Биржи были, а закона нет…
Конечно, постепенно форвардные договоры на одесской
бирже начали заключаться и вошли в систему. Сказался рост конкуренции
со стороны американцев, потери от чумных карантинов и развитие
банковской системы, готовой эти самые форвардные договоры кредитовать.
Однако и тут все далеко не сразу пошло гладко. История того времени
полна случаев, когда иностранный купец, уже заплативший деньги за
поставку, так и не дождался своего товара или получил его на добрую
четверть перемешанный с соломой и песком – таким нехитрым способом
одесские предприниматели увеличивали вес до заявленного на поставку. Да
что там песок. Это еще детские шалости были по сравнению с появлением в
порту изломанной развалюхи вообще без груза, капитан которой
невозмутимо сообщал, что в дороге шторм был и весь груз пришлось
спустить за борт. По документам груз был, а в наличии – разве что мышь
накормить. И хотя всем было очевидно, что перекидать груз насыпного
зерна за борт моряки не могли, доказать обратное было практически
невозможно. Обращения в суд ничего не давали. Судебная тягомотина в
России могла тянуться годами, а существовавшая в стране система срока
давности по подобным искам открывала огромное поле для махинаций. Лишь
во второй половине 19 века, когда изрядная доля хлеба начала вывозиться
в виде муки, а за погрузкой начали следить специально отряженные агенты
дело пошло на лад. Сказалось и появление на одесской бирже арбитражной
комиссии в 1887 году.
Система
спотовых договоров существовала в империи не только в отношении зерна,
но и по отношению к рынку ценных бумаг. На бирже невозможно было купить
акции какого либо общества или предприятия, если их не было
непосредственно в городе, где была расположена биржа. Приходилось ехать
на ту биржу, где эти самые акции были. Весьма неудобно, если учесть
скорость тогдашнего транспорта. Пока приедешь, или акций уже нет в
продаже или цены до небес выросли. Кроме того, существовал запрет на
торговлю акциями по не номинальным ценам. Соответственно на рынке не
было официальной игры на повышение или понижение.
Все это
позволило расплодиться в Одессе многочисленному племени нелегальных
маклеров – «зайцев». Именно они совершали на одесской бирже торговлю
акциями на повышение или понижение. Более того, через их шаловливые
ручки проходила масса сделок по подложным документам, обесцененным
векселям и контрабанде. При этом о существовании «зайцев» прекрасно
были осведомлены все, в том числе и биржевое начальство, которое
смотрело на них сквозь пальцы. «Зайцы» официально числились на бирже
брокерами и, в большинстве своем, тесно сотрудничали с маклерами
официальными, проводя для них разведку и выводя на перспективных
клиентов.
Как вы уже поняли, не все гладко обстояло и с официальными маклерами.
Это только формально биржевым маклером мог стать любой гражданин
империи, достигший тридцатилетнего возраста и готовый платить в
городской бюджет 350 рублей в год. На деле же экзамен на получение
звания маклера, сдававшийся особому комитету, превращался в почти
официальное вымогательство как единоразовых взяток, так и ежегодных –
путем нелегального завышения ежегодного взноса. Вместо 350 рублей в год
выплаты за «хлебное» место могли достигать нескольких тысяч. Но они с
лихвой окупались доходами маклеров – все многомиллионные биржевые
обороты обслуживались примерно полусотней членов этой привилегированной
замкнутой одесской касты. А получали маклеры даже официально весьма
солидный процент от сделки – от 0.25, до 1%.
Все эти дыры в законодательстве позволили намучавшейся со спотовой
системой договоров Европе довольно быстро нанести ответный удар.
Поскольку на европейских биржах акциями российских предприятий
торговали свободно, европейские капиталисты переиграли отечественных,
практически скупив российскую промышленность. А так как, в конечном
итоге, владельцами акций российских предприятий стали английские и
французские предприниматели, правительствам этих стран довольно легко
оказалось заставить Россию принять участие в Первой мировой войне на
стороне Антанты. Факт прискорбный для нашей истории, поскольку по
мнению большинства историков, именно Первая мировая довела страну до
революции… Так сказать, доигрались.
Но это – экономика. А вот интересная история
появления здания нынешней Одесской мэрии, которая была первым зданием
биржи Южной Пальмиры. Разнообразные полутеневые махинации, окружавшие
одесскую биржу, отразились и на постройке самого здания биржи.
Одесская биржа, торжественно открытая в 1796 году Иосифом де Рибасом
базировалась не каком-то особом, отдельном здании, а в доме купца Марка
Дофине, при Ришелье переместившись в особняк купца Рено – одного из
трех экономических советников герцога. Сами заседания биржи, первое
время, сильно напоминавшие клубные посиделки, несказанно раздражали
иностранных купцов, чувствовавших себя чужими на этом празднике жизни.
Они неоднократно обращались с жалобами к властям, как на неудобную
обстановку для ведения дел, так и на притеснения со стороны местных
предпринимателей, пользовавшихся царившей в законодательстве анархией.
Однако руки до решения этой проблемы дошли только у князя Воронцов.
Правда то, что генерал-губернатор обратил свое внимание на проблему,
само по себе мало что значило. Следовало получить высочайшее разрешение
на строительство биржи – в николаевской России строительство любого
общественного здание должно было быть утверждено царем. Помог случай –
в 1828 году Николай Первый посетил город и подписал проект
строительства биржи практически не глядя. Возможно, императору
польстило расположение нового здания на Николаевском бульваре. На
радостях Воронцов заявил, что через два года биржа будет построена. А
дальше начался детектив.
Подписанный государем проект предусматривал использование на
строительство из городской казны 134 тысяч рублей. Как рачительный
хозяин Воронцов решил немного сэкономить и поручил разработку проекта
своему протеже – архитектору Буффо. Составленные Буффо проект и смета
Воронцова порадовали – по выкладкам архитектора выходило, что полная
стоимость работ составит 104 тысячи рублей. Этот проект был утвержден в
марте 1829 года, после чего городской строительный комитет провел
тендер на строительство, выигранный дворянином Иосифом Копшем, который
подрядился построить биржу за 93 тысячи рублей. 23 мая 1829 года здание
было торжественно заложено в присутствии городского начальства.
Предполагалось, что уже через два года оно будет выстроено и сдано в
эксплуатацию.
Строительство
вылилось в непрерывную свару между Буффо и Копшем. Буффо жаловался, что
Копш постоянно выходит за пределы сметы и нарушает проект, Копш
жаловался на Буффо, который, по его словам, занизил ряд позиций сметы.
Работы шли ни шатко ни валко, сроки строительства срывались, чуть ли не
еженедельно возникали споры по зарплате рабочих. Все это стало причиной
постоянного перерасхода. В итоге, за срыв сроков, комитет по
строительству расторг договор с Копшем и поручил достраивать здание
Буффо, который к тому времени, успел, с разрешения Воронцова, внести в
проект изменения. Процесс передачи строительства от одного к другому
гладко не прошел. Когда от Копша потребовали передать документацию, он
огорошил комитет заявлением, что документации и проекта у него нет и
Буффо ему ее вообще не передавал, довольно язвительно порекомендовав
искать документацию у того, кому выгодно нагреть руки на строительстве.
Как показала практика, в словах Копша содержалось немало горькой
правды.
О готовности биржи к сдаче Буффо заявил только в 1834
году, спустя пять лет после начала строительства. Однако принимавшая
биржу комиссия обнаружила столько недоработок, что, согласно ее
выводам, их исправление и переделка растянутся… еще на два года. Буффо
отстранили от работ и передали их в ведение знаменитого Торричелли,
который и закончил то здание, в котором ныне размещен Горсовет нашего
города. Всего постройка биржи обошлась в 215 тысяч рублей – на 81
тысячу больше того, что разрешил выделить на постройку царь.
Сэкономили-с…
